– Подожди! – запоздало воскликнул муж. – Я не это имел в виду! Я просто…
– Нет, – перебила она, – именно это. Ты годами обвинял меня, отказывался даже проверить, в чем проблема. А параллельно строил планы на другую женщину.
– Эля! Элечка! – раздался звонкий голос за спиной, когда Эльвира уже ступила на эскалатор торгового центра.
Обернувшись, она увидела давнюю знакомую бывшего мужа Илону – нагруженную пакетами, запыхавшуюся, но неизменно улыбающуюся. Та попыталась протиснуться между другими посетителями, чуть не выронив один из пакетов.
– Давно тебя не видела! Я же работу сменила, у нас новый медицинский центр открылся, прямо возле парка. Туда ушла, дали место старшей медсестры. Кстати, очень рекомендую, специалисты – высший класс! Андролог особенно хороший, из столицы переманили. Ну тебе-то без надобности, да. Гинеколог тоже отличный, если что.
Эльвира рассеянно кивала, пытаясь найти вежливый способ закончить разговор. Но Илона, как обычно, была в ударе:
– Но андролог – это нечто, гордость клиники. Очередь к нему уже на месяц вперед. Кстати, ты не представляешь, кого я там на днях видела! – Она понизила голос до заговорщического шёпота. – Гаврилу твоего… бывшего.
Эльвира вздрогнула. Этого только не хватало. В памяти, словно наяву, всплыл тот вечер двухлетней давности – последний вечер её семейной жизни.
– Что ж, – она справилась с внезапно севшим голосом, – значит, решился наконец…
Перед глазами стояла их старая квартира и тот роковой разговор, с которого всё началось.
Пятнадцать лет – немалый срок. Первые годы их брака с Гаврилой казались безоблачными: уютные вечера вдвоём, совместные путешествия, планы на будущее. Они оба хотели детей, но решили подождать, пока встанут на ноги. Купили квартиру, обжились, сделали ремонт… А потом начались эти бесконечные «не получается».
Эльвира исправно ходила по врачам. Анализы, обследования, консультации – всё показывало, что со здоровьем у неё полный порядок. Специалисты в один голос твердили: нужно, чтобы и муж прошёл обследование. Но стоило ей заговорить об этом дома, Гаврила взрывался: «Я здоровый мужик! Это у тебя проблемы!»
Каждый их разговор рано или поздно сводился к этой теме. Гаврила не упускал случая напомнить ей о бездетности, отмахиваясь от любых предложений самому пройти обследование. «Нечего там проверять!» – отрезал он, а потом добавлял что-нибудь едкое о её «неполноценности». На этом месте Эльвира обычно уходила на кухню – реветь.
А потом в их подъезде появилась новая соседка – Валерия. Молодая, ухоженная, недавно разведенная, с ребёнком. Эльвира не сразу заметила, как изменился муж. Просто в какой-то момент он стал частенько захаживать к Валерии. Всегда под благовидным предлогом. То помогал соседке с ремонтом, то чинил кран, то менял лампочку. Время от времени она слышала, как он весело болтает с ней на лестничной площадке, прежде чем зайти домой.
Эльвира старалась не придавать этому значения. В конце концов, они прожили вместе пятнадцать лет. Должна же быть какая-то прочность в таком сроке? Но червячок сомнения уже поселился в душе и с каждым днём грыз всё сильнее.
В тот вечер Эльвира задержалась на работе: было много срочных дел, которые нельзя было отложить на завтра. В пустом офисе гудели лампы дневного света, пальцы путались в клавишах, строчки расплывались перед глазами. Домой добралась почти в девять, усталая и голодная.
В подъезде столкнулась с Валерией – та, как обычно, выгуливала своего йоркшира. Улыбнулась приветливо, но что-то странное промелькнуло в этой улыбке. Что именно – Эльвира поняла позже. А пока только поёжилась, поднимаясь по лестнице. В последнее время любая встреча с соседкой вызывала смутное беспокойство, словно предчувствие беды.
На кухонном столе – пустая тарелка с остатками кетчупа, крошки хлеба, чашка с недопитым чаем. В раковине громоздилась гора грязной посуды. И сковородка, которая утром была почти полной. Картошку муж доел всю, ей ничего не оставил. Сам Гаврила развалился на диване перед телевизором, даже не повернул головы на звук открывшейся двери.
От вида этого бардака и осознания необходимости что-то себе готовить руки опускались. Эльвира скинула туфли, наспех переоделась и поплелась на кухню. Желудок требовательно напоминал о себе, но при виде грязных тарелок аппетит пропал. Она включила воду и потянулась за губкой. Руки дрожали от усталости и подступающего раздражения.
– Ты бы хоть за собой помыл, – сказала негромко, не оборачиваясь. Про то, что он не оставил ей даже и полтарелочки картошки, она даже не заикнулась. Знала уже, что бесполезно.
– Что? – Гаврила оторвался от телевизора. – А, посуда… Да ладно тебе, помоешь. Что ты вечно придираешься?
– Придираюсь? – Она с грохотом составила тарелки в раковину. – Я с работы пришла в девятом часу, голодная. А ты даже не мог посуду помыть?
– Ну вот, началось, – Он прибавил звук телевизора. – Тебе что, сложно? Подумаешь, тарелки…
– Да, сложно, – Эльвира развернулась к двери. – Надоело быть прислугой! Ты хоть что-нибудь делаешь по дому? Хоть что-то?
– А то я целыми днями лежу! – Гаврила встал с дивана, подошел к кухонной двери. От его шагов задребезжала люстра – старые перекрытия давно требовали ремонта. – Я, между прочим, работаю!
– Да? А я думала, ты по соседям ходишь! – Вырвалось у неё.
В кухне повисла напряженная тишина. Было слышно, как по телевизору в соседней комнате дикторша рассказывает о погоде на завтра. За окном проехала машина, на секунду осветив кухню фарами.
– Ты это о чем? – Голос Гаврилы стал низким, угрожающим.
– Ты прекрасно знаешь, о чем. Думаешь, я слепая? Не вижу, как ты возле Валерии круги наворачиваешь?
– Бред какой-то! – Он шагнул в кухню. – У тебя совсем крыша поехала с твоими подозрениями!
– Подозрениями? – Голос Эльвиры зазвенел. – А зеркало в ванной? Второй месяц прошу повесить! Но тебе, конечно, некогда – ты же занят! То полки ей вешаешь, то ещё что-нибудь! Ей же нужнее.
– Прекрати истерику! – Рявкнул он. – Ты просто завидуешь – она молодая, красивая…
– Да при чем тут… – Начала Эльвира. В висках стучало, комната словно поплыла перед глазами.
– А при том! – Перебил он. – Надоели твои претензии! Вечно ты недовольна! Ничего у тебя не получается – ни дом нормально вести, ни ребенка родить!
Эльвира побледнела. А он, видя, как больно ударили его слова, уже не мог остановиться:
– Да пошло оно всё! Уйду к Валерке – она хоть точно не пустоцвет!
Звук пощечины разрезал воздух. Эльвира сама не поняла, как её рука взметнулась вверх. В кухне снова повисла оглушительная тишина.
Только тиканье часов на стене да шум воды из неплотно закрытого крана нарушали эту тишину. Пять минут, которые изменили всё.
Он стоял, прижав руку к горящей от пощечины щеке, и смотрел на жену так, словно впервые её видел. В голове медленно, как патока, перекатывалась единственная мысль: «Что я наделал…»
А Эльвира смотрела куда-то сквозь него, машинально потирая ладонь. Ей казалось, что время остановилось, замерло в этой душной кухне, пропахшей жареной картошкой и застарелыми обидами. Пятнадцать лет их жизни вдруг встали перед глазами, словно кто-то листал альбом с фотографиями.
Вот они молодые, счастливые, строят планы на будущее. Тогда всё казалось таким простым – поженились, снимали квартиру, копили на свою. Решили подождать с детьми, пока не встанут на ноги. «Сначала надо свое жилье купить», – Говорил Гаврила, и она соглашалась. Потом ремонт, потом она получила повышение на работе, он открыл свое дело… Время шло, и однажды они поняли – пора. А дальше начались эти бесконечные «не получается». Первые походы по врачам – ещё с надеждой, с верой в лучшее. Её бесконечные анализы, все в норме. Его отказы пройти обследование, его обвинения… Каждый раз, когда она заговаривала об этом, он находил способ сделать больно. А она верила, что это от страха, что однажды он найдет в себе силы встретиться с правдой лицом к лицу.
Гаврила открыл рот, собираясь что-то сказать, но она едва заметно покачала головой. Слова уже не имели значения. Все эти годы она жила с человеком, который искал не решения их общей проблемы, а виноватого. Искал способ обвинить её.
Её взгляд упал на обручальное кольцо. Пятнадцать лет назад оно казалось символом их любви, их единства перед любыми трудностями. Эльвира медленно провела большим пальцем по гладкой поверхности. Интересно, когда это единство исчезло? Когда она перестала быть любимой женщиной и стала удобной мишенью для упреков?
А может, он всегда был таким – просто она не хотела этого видеть? Закрывала глаза на его малодушие, оправдывала трусость, искала объяснения его нежеланию проходить обследование… А он тем временем присматривал запасной вариант.
Гаврила переступил с ноги на ногу. Ему хотелось схватить свои слова, запихнуть их обратно в глотку. Но что толку? Он ведь действительно думал об уходе, может даже к Валерии, если бы отношения завязались… Не просто так ляпнул в пылу ссоры – реально представлял себе другую жизнь, с другой женщиной. Женщиной, которая может родить. Господи, как же мерзко это звучит…
Он смотрел на жену и видел, как по её лицу пробегают тени мыслей и чувств. Она словно заново просматривала всю их совместную жизнь, и с каждой секундой её взгляд становился всё более отстраненным. А пальцы продолжали машинально крутить обручальное кольцо.
В этой тишине Гавриле вдруг стало по-настоящему страшно. Не оттого, что сказал – хотя и от этого тоже. А оттого, как она молчит. В этом молчании было что-то окончательное, бесповоротное. Словно захлопнулась дверь, которую уже никогда не открыть.
Тиканье часов на стене казалось оглушительным. Кап-кап-кап – капала вода из крана. А они всё стояли в этой застывшей кухне – он, понимающий, что только что разрушил всё своими руками, и она, медленно снимающая кольцо с пальца.
– Знаешь, – Голос Эльвиры прозвучал неожиданно спокойно, – Я ведь правда верила, что мы справимся. Что однажды ты перестанешь искать виноватых, и мы вместе найдем решение. А ты все эти годы просто готовил пути к отступлению.
Она положила кольцо на кухонный стол. Металл глухо звякнул о пластиковую столешницу.
– Эля… – Начал он, но она снова покачала головой.
– Не надо. Ничего не надо. Ты ведь сказал правду – может быть, впервые за все эти годы. Ты действительно искал, на кого бы меня поменять. Что ж… – Она провела пальцем по опустевшему месту на руке, – Я упрощу тебе жизнь. Ты свободен.
Гаврила дёрнулся, словно от удара:
– Подожди! Я не это имел в виду! Я просто…
– Нет, – Перебила она, – именно это. Ты годами обвинял меня, отказывался даже проверить, в чём проблема. А параллельно строил планы на другую женщину. И знаешь, что самое страшное? – Она наконец посмотрела ему в глаза. – Не то, что ты увлёкся другой. А то, что использовал нашу бездетность как оружие. Наше общее горе – как способ делать мне больно.
Она обвела взглядом кухню, словно прощаясь с ней. С этими стенами, впитавшими столько слёз и несбывшихся надежд. С чашками в шкафу. С календарём на стене, где красным были отмечены важные дни: радостные и грустные.
– Я думала, – она говорила теперь словно сама с собой, – что любовь сильнее страха. Что если любишь человека, найдешь в себе смелость встретиться с любой правдой. А ты… Ты просто трус, Гаврила. И самое печальное – ты даже не пытался это преодолеть.
Развод занял почти полгода. Гаврила сперва пытался всё уладить – караулил у подъезда, присылал эсэмэски с извинениями, даже предложил вместе сходить к врачу. Но Эльвира уже не верила. Как можно верить человеку, который годами делал больно, а потом решил измениться только потому, что его припугнули разводом?
Она сняла квартиру в другом районе. Хотелось оказаться подальше от старого дома, от знакомых лиц, от случайных встреч в магазине. Работу, правда, менять не стала – там её ценили, да и платили хорошо.
Валерия, узнав о том, что сосед использовал её имя в скандале с женой, просто перестала с ним здороваться. А когда он попытался объясниться, холодно сказала: «Не впутывайте меня в свои семейные проблемы».
Гаврила остался один. В пустой квартире было невыносимо тихо. Он слонялся по комнатам, не находя себе места. Смотрел на опустевшую полку в ванной, где раньше стояли её баночки и флаконы. На кухне всё оставалось так, как было в тот вечер – он даже чашку её любимую не убрал с сушилки. Только на работу ходил да в магазин за продуктами. Соседи при встрече отводили глаза.
А Эльвира… Эльвира неожиданно начала оживать. Без постоянного груза чужой вины дышать стало легче.
К тому же на работе появился новый начальник отдела – Иннокентий Сергеевич. Внимательный взгляд, негромкий голос, какая-то спокойная основательность во всем. Недавно разведенный, как она узнала позже из офисных разговоров. Он часто засиживался допоздна, и они стали вместе пить чай в пустом офисе.
Однажды он спросил её про семью. Она не собиралась откровенничать, но почему-то рассказала всё. А он просто слушал – внимательно, без показного сочувствия. И в этом умении слушать, в готовности говорить о сложном прямо и честно было что-то такое… надежное.
Их отношения развивались медленно, без спешки. Никаких разговоров о совместном будущем, никаких обещаний – просто тихие вечера за чаем, долгие прогулки по городу, неспешные разговоры обо всем на свете. Постепенно Эльвира поняла – рядом с этим человеком она может быть собой. Не оправдываться, не доказывать что-то, не бояться сказать лишнее слово.
– …Да ты меня совсем не слушаешь, – тараторила Илона, старательно пытаясь привлечь к себе внимание собеседницы. – И в «Детском мире», говорю, такие скидки… Ты куда сейчас?
– В «Детский мир» как раз и собиралась, – Эльвира улыбнулась каким-то своим мыслям. – Нужно кое-что купить.
– А… – Илона осеклась, явно пожалев о своих словах про Гаврилу. – Ну, я пойду тогда. Рада была встретить!
В детском магазине она не спеша выбирала вещи – крошечные ползунки, нежно-голубой комбинезон, шапочку с забавными ушками. Продавщица понимающе улыбалась, глядя, как бережно она складывает покупки.
Выйдя из торгового центра, Эльвира сощурилась от яркого солнца. Весна в этом году выдалась ранняя, теплая. Около её машины остановился знакомый серебристый «Форд». Иннокентий помахал ей рукой через стекло.
– Как погуляли? – спросила она, заглядывая на заднее сиденье.
Их трехмесячный сын безмятежно спал в автокресле, посапывая во сне. Крошечный кулачок прижат к щеке, на губах – легкая улыбка.
– Я купила ему комбинезон, – прошептала она, доставая покупку. – Смотри, с мишками…
– Красивый, – Иннокентий улыбнулся. – Поедем? Дома чай с пирогом ждет.
Эльвира прижалась к мужу, вдыхая родной запах. Два года назад, стоя на той кухне и снимая обручальное кольцо, она думала, что жизнь кончена. А оказалось – только начинается. Просто иногда нужно отпустить прошлое, чтобы в твоей жизни появилось место для настоящего счастья.
Малыш завозился во сне, и она поспешила сесть рядом с ним. Всё-таки удивительно устроена жизнь – то, что казалось главной бедой, может стать дорогой к главному счастью. Нужно только набраться смелости и сделать первый шаг.
Эльвире потребовалось пятнадцать лет на то, чтобы понять, что она ошиблась в выборе спутника жизни. А ведь наверняка первые звоночки были ещё до свадьбы.
Услышав от будущего мужа такое абсурдное требование, она сначала растерялась, а потом начала разбираться, что вообще происходит. А когда разобралась, была просто поражена!