Ничего, значит, не передумал насчёт девочки?
Ничего. И тебе не советую, Борь. Не представляешь, что такое грудной ребёнок. А я знаю. Троих вырастила, еле из пелёнок выползли
Не брошу я её! он стукнул маленьким гранёным стаканом по столу.
Боря перебрал. Теперь сидел, наклонившись к кухонному столу с потёртой клеёнкой в доме сестры, крепко сжимая стакан.
Тише! Дети спят! Ведь предупреждали! А ты «Сирота значит, тещи не будет, красота!» Вот и дошутился, шипела Зинаида.
При чём тут это?
Да при том. Будь хоть одна бабка. А так
Повод напиться у Бориса был. Да и делал он это редко второй раз после смерти жены. Первый на поминках.
Лида умерла при родах. Вернее, после.
Санитарка, получившая шоколадку, зашлёпала стоптанными тапками по лестнице, а вскоре вернулась.
Девочка у тебя, папаша. Крупная три восемьсот.
Девочка? Борис почему-то расплылся в улыбке. Вроде сына хотел. Все мужики сыновей хотят. А тут расплылся. А Лида как? Когда приехать?
Санитарка раздражённо развела руками:
Этого уж не знаю. Тазом ребёнок шёл. Говорят, кровотечение. Приезжай завтра.
Боря не придал значения этому кровотечению. Решил, что так у всех. Мужики в родах не разбираются.
Приехал к вечеру следующего дня, после смены.
Шёл вдоль больничной ограды под сухими акациями с коричневыми стручками, под мокрыми рябинами, под тополями с горьким запахом осени. Смотрел на окна, улыбался.
Может, Лида уже встала, уже видит, что он идёт?
Сумка была лёгкой. Мужики подсказали, что взять: свежий хлеб, варёные яйца, яблоки, виноград. Тогда кормящих особо не ограничивали.
Он долго торчал в коридоре, никто ничего не объяснял, а он прятал чёрные от станка руки в карманы.
Наконец вышла врач.
Мы сделали всё возможное. Но кровотечение было сильное. Такое бывает осложнение. Примите соболезнования
Борис слушал, не понимая.
Бледный, как полотно, он осел на кушетку. Ему дали воды, какие-то капли. Он послушно выпил, потом поднял глаза.
Она что, умерла?
Да. Примите наши соболезнования.
Он кивнул. Теперь понял. Неловко стало перед собравшимися. Встал, направился к двери.
Поеду Вот, передайте ей, кивнул на сумку. Ой! схватил сумку обратно. Я поеду
Подождите. Девочку мы подержим, не волнуйтесь. А тело жены будет в морге. Когда приедете?
Девочку? А да он мысленно ещё не отделил жену от ребёнка, привёз же сюда одного человека. Она живая?
Живая. Здоровая. С ней всё в порядке. Только Занимайтесь пока похоронами, а девочка побудет у нас.
Похоронами? он совсем потерялся. Ах да. Хорошо. А что надо?
Осознание накрыло дома. Боль пронзала, грызла сердце, сжимала виски. Потом отступала, набирала силы и возвращалась снова.
Лида Лидушка Его Лида Не верилось. Не уберёг
* * *
Борис родился в деревне Бараново. Работал в совхозе, долго не женился не складывалось.
Потом умерла мать, остался в доме с семьёй сестры. Неуютно. Сестра резкая, вечно усталая от хлопот.
Когда позвали в Заречное на завод уехал. Там и встретил Лиду.
Молодая, скромная, приветливая. Выросла в детдоме, но в городе жила у бабки. К ней и перебралась после училища.
В дом к бабке переехал и Борис. Старуха была ворчлива, замучена жизнью, спивающейся дочерью и её собутыльниками. Бориса встретила в штыки.
Дом скорее флигель, пристройка к чужому дому совсем обветшал. Две комнатки, кухня без окон, где стояла старая ванна, да веранда.
Но главное дом был болен. Грибок пожирал полы, нижнюю часть стен. Стулья проваливались ножками в дыры. Сколько ни топи холодно. Борис боролся, но грибок возвращался.
Дом стоял в старом районе у рынка, в глухом переулке, куда заходили лишь местные да алкаши из соседней пивной.
Может, поэтому спилась мать Лиды? Может, поэтому сама Лида не переносила даже запах спиртного?
Борис, как встретил её, почти не пил. Знал расплачется.
Бабка смирилась с зятем работящий. Дом ожил, задышал. А перед смертью Борис носил её на руках в ванну.
Теперь заводской токарь Борис Захаров остался один. Вернее, скоро должен был забрать сюда дочку. Ей шёл второй месяц, но дольше в роддоме держать не могли.
Ездил в деревню, просил сестру помочь, но та отказалась. Понятно только на работу вышла, с тремя пацанами полегче стало, а тут он.
Лида с ним ожила. Оказалось, не такая уж зажатая. Лишь через два года раскрылась:
Меня избили на третий день в детдоме, Борь.
Мальчишки?
Воспитательница. Я баловалась она за волосы в кладовку заперла. С тех пор боялась, как мышка. Ненавижу детдом. Никогда мои дети туда не попадут!
А сестра Зина настаивала: «Отдай в детдом, там уход лучше. Подрастёт заберёшь». Но Борис помнил рассказ Лиды. Нет уж Пусть лучше с ним.
* * *
Борису дали отпуск. За месяц надо было решить что с девочкой.
Пожилая медсестра смотрела на него то жалостливо, то сердито.
Куда руками тянетесь? Чёрные! Это ребёнок, не болванка!
Не отмывается Я токарь.
Она принесла раствор, чернота сошла.
Это пелёнки? Умеешь пеленать? Купать? Договорился с молочной кухней? Ох, горе ворчала, заворачивая девочку. Как назовёшь?
Жена хотела Сашу. Записал Александрой.
Шурочка, значит. Медсестра подняла свёрток. Вот бумаги, молоко и ступай. Чуть что зови врача.
Борис вышел на мороз. Девочка сморщи