Тёплый майский вечер плавился в окнах «Кофе Хауса». Лена крутила в руках чашку остывшего капучино, пытаясь собраться с мыслями. На безымянном пальце поблёскивало кольцо — скромное, с одним бриллиантом, которое Максим надел на её палец неделю назад. Сейчас он сидел напротив, и его карие глаза были непривычно серьёзными.
— Давай ещё раз, — Максим отодвинул свой американо. — Ты хочешь купить квартиру. Сейчас. До свадьбы.
— Да, — Лена расправила плечи. — У меня есть наследство от бабушки, хватит на первый взнос. Зарплата позволяет взять ипотеку…
— А то, что мы через месяц женимся, не имеет значения? — в его голосе прорезалась горечь. — Что мы собирались делать это вместе?
— Имеет, — она наконец подняла глаза. — Поэтому я и говорю с тобой.
За соседним столиком молодая пара с маленьким ребёнком собиралась уходить. Женщина методично складывала игрушки в сумку, мужчина расплачивался. Такие обычные, такие домашние. У Лены защемило сердце.
— Нет, милая, — Максим покачал головой. — Ты не говоришь. Ты ставишь перед фактом.
— Я не ставлю! — она повысила голос, и несколько посетителей обернулись. — Я предлагаю: давай я куплю сейчас, а после свадьбы перепишем на обоих.
— А почему не сразу на обоих? — он подался вперёд. — Почему не подождать месяц? Что изменится за этот месяц?
«Всё может измениться», — хотела сказать Лена.
Перед глазами встала картинка из детства: мама стоит на коленях перед отцом, умоляя не выгонять их на улицу. «Это моя квартира», — цедит отец сквозь зубы. «Куда я пойду с тремя детьми?» — рыдает мама.
— Лен, — Максим накрыл её ледяные пальцы своими. — Я же вижу, что что-то не так. Поговори со мной.
— Всё так, — она попыталась улыбнуться. — Просто… это важное решение.
— Именно поэтому его нужно принимать вместе, — он сжал её руку. — Слушай, я понимаю твои страхи. Правда, понимаю. Я тоже обжигался, помнишь?
Она помнила. Историю про Киру, бывшую девушку Максима, которая продала их общую квартиру, пока он был в командировке, Лена знала наизусть. Кира исчезла с деньгами, оставив Максима с ипотекой и разбитым сердцем. Она не знала, как это все Кира провернула одна, но провернула.
— И всё равно я здесь, с тобой, и предлагаю общее будущее, — его голос стал мягче. — Потому что любовь — это доверие.
В кармане завибрировал телефон. Сообщение от мамы: «Доченька, нам надо поговорить. Очень важно».
— Макс, — Лена высвободила руку. — Давай не будем решать сейчас? Мне… мне нужно подумать.
— О чём? — он откинулся на спинку стула. — О том, достаточно ли ты мне доверяешь, чтобы построить семью?
— Это нечестно.
— А честно — это как? — его губы сжались в тонкую линию. — Купить квартиру тайком, чтобы было куда сбежать, если что-то пойдёт не так?
— Я не собираюсь сбегать! — слёзы подступили к горлу.
— Тогда зачем эта спешка? — он встал, бросил на стол деньги за кофе. — Позвони, когда решишь, чего боишься больше: потерять свою независимость или меня.
Он ушёл, не оглядываясь. Лена смотрела ему вслед, чувствуя, как по щеке катится слеза. Телефон снова завибрировал — на этот раз сообщение от брата: «Срочно нужно поговорить. Кажется, я разваливаю свой брак».
В кальянной было накурено и шумно. Андрей сидел, ссутулившись над стаканом виски, и казался старше своих тридцати двух. Перед ним лежал помятый конверт с логотипом суда.
— Таня подала на развод, — сказал он вместо приветствия.
Лена опустилась в кресло напротив. Таня — её школьная подруга. Именно Лена познакомила их пять лет назад, на своём дне рождения. Тогда казалось, что это судьба: Таня преподавала английский, Андрей занимался международными проектами. Они идеально подходили друг другу.
— Из-за квартиры? — тихо спросила Лена.
— Если бы, — Андрей горько усмехнулся. — Из-за всего. Знаешь, что она написала в заявлении? «Непреодолимые разногласия в вопросах построения семейной жизни». Красиво звучит, да? А по факту — я просто облажался.
Он сделал большой глоток:
— Четыре года платим ипотеку. Я работал как проклятый — две работы, подработки. Всё хотел как лучше: чтобы дом был, чтобы всё «как у людей». А вчера прихожу домой — а там записка: «Я устала жить с банковским счётом вместо мужа».
Лена молчала. Она помнила, как они с Таней выбирали шторы для этой квартиры, как красили стены на кухне бледно-зелёной краской, как мечтали о детской…
— А самое паршивое — Андрей провёл рукой по лицу. — Она ведь пыталась достучаться. Говорила: давай съездим куда-нибудь, давай просто погуляем, поговорим… А я всё «некогда, работа, деньги». Думал, вот выплатим ипотеку — заживём. А теперь…
— Что теперь?
— А теперь придётся продавать квартиру. Делить деньги. Начинать всё сначала, — он достал телефон, показал фотографию. — Смотри, что нашёл вчера, разбирая вещи. Наша первая съёмная квартира. Помнишь эти обои в цветочек? Такие страшные были…
На фотографии молодые Таня и Андрей сидели на продавленном диване. Счастливые, влюблённые.
— Знаешь, что смешно? — Андрей спрятал телефон. — Мы тогда были намного счастливее. В той съёмной конуре с обоями в цветочек. Потому что были вместе. По-настоящему вместе.
Лена вспомнила их с Максимом разговор в кафе. «Любовь — это доверие», — сказал он. А что, если любовь — это ещё и умение быть вместе? Просто быть, не думая о квартирах, счетах и прочей ерунде?
— Слушай, сестрёнка, — Андрей подался вперёд. — Я же знаю, что у тебя с Максимом сейчас тоже… непросто. Мама рассказала про наследство, про квартиру…
— Мама всем рассказала? — Лена поморщилась.
— Она волнуется. После всего, что случилось с отцом… — он замолчал, подбирая слова. — Знаешь, я ведь тоже из-за этого такой параноик в финансах. Всё боялся, что не справлюсь, что не обеспечу, что будет как тогда…
— И в итоге потерял самое главное.
— Да, — он кивнул. — Но у тебя ещё есть шанс. Максим — он другой. Я же вижу, как он на тебя смотрит.
— Все мужчины поначалу смотрят одинаково, — Лена отвернулась к окну. По стеклу барабанил дождь.
— Нет, погоди, — Андрей накрыл её руку своей. — Вот что я тебе скажу… Знаешь, когда я понял, что всё профукал? Вчера. Нашёл дневник Тани. Она писала: «Я не хочу эту чёртову квартиру. Я хочу мужа. Хочу семью. Хочу, чтобы мы вместе завтракали по утрам, а не переписывались в мессенджере о том, кто заплатил за интернет».
Он допил бокал:
— А я всё боялся. Боялся не заработать, не обеспечить, не соответствовать. И в итоге… В итоге я действительно не соответствовал. Только не финансовым ожиданиям, а человеческим.
Телефон Лены завибрировал. Сообщение от Максима: «Прости за сцену в кафе. Можем поговорить?»…
Квартира мамы пахла корицей и яблоками — значит, опять пекла свой знаменитый штрудель. Это был верный признак того, что разговор предстоит серьёзный. Мама всегда готовила что-нибудь особенное, когда волновалась.
— Я встречаюсь с Николаем Петровичем, — сказала она, разливая чай. — Уже полгода.
Лена замерла с чашкой на полпути ко рту. Николай Петрович был маминым начальником в школе, где она преподавала литературу. Вдовец, интеллигентный, всегда в костюме-тройке.
— И… как давно ты собиралась мне об этом рассказать?
— Я боялась, — мама присела рядом. — После твоего отца… После всего, что было… Я думала, вы не поймёте.
— Мам, — Лена взяла её за руку. Такую родную, с чернильным пятнышком на указательном пальце — следы проверки тетрадей. — Мы с Андреем только и мечтаем, чтобы ты была счастлива.
— Он зовёт меня жить к себе, — мама говорила тихо, глядя в окно. — У него свой дом за городом. Сад, беседка… Знаешь, я иногда приезжаю к нему на выходные. Мы пьём чай в саду, читаем стихи…
— И что тебя останавливает?
Мама повернулась к ней, в глазах блестели слёзы:
— Страх. Всё тот же страх. Когда твой отец ушёл, я поклялась, что больше никогда… Что буду сама по себе, что не позволю никому…
— Распоряжаться твоей жизнью? — Лена горько усмехнулась. — Знакомо.
— Вот об этом я и хотела поговорить, — мама сжала её руку. — Я знаю про ваш разговор с Максимом. Про квартиру.
— От кого? От Андрея?
— От тебя, милая. Ты же знаешь, мама всегда чувствует, когда детям плохо, — она улыбнулась. — Я смотрю на тебя и вижу себя. Тот же страх, то же недоверие…
— Мам, но ведь ты сама говорила! — Лена вскочила. — «Никогда не позволяй мужчине распоряжаться твоими деньгами», «Имей свой угол», «Не будь наивной»… Я же помню!
— Да, говорила, — мама встала, обняла её сзади за плечи. — Потому что боялась. За тебя, за Андрея, за Катю… Хотела уберечь вас от своих ошибок. А в итоге…
Она подошла к серванту, достала старый альбом:
— Смотри.
На фотографии молодая мама смеялась, запрокинув голову. Рядом стоял отец, обнимая её за плечи.
— Знаешь, что я поняла недавно? Я не жалею о том времени. Да, он предал. Да, он оказался слабым человеком. Но те десять лет, когда мы были счастливы… Они того стоили.
— А квартира? А мы? — Лена почувствовала, как дрожит голос.
— А квартира — это просто стены, — мама захлопнула альбом. — Да, было тяжело. Да, пришлось начинать с нуля. Но знаешь что? Если бы я тогда не рискнула, не доверилась, не полюбила… У меня не было бы вас. Таких разных, таких сложных, таких любимых.
Она помолчала, потом добавила:
— И сейчас… Сейчас я снова учусь доверять. В шестьдесят лет, представляешь? — она рассмеялась. — А ты боишься в двадцать шесть.
— Я не боюсь, — прошептала Лена. — Я просто…
— Просто хочешь контролировать свою жизнь? — мама покачала головой. — Милая, это иллюзия. Жизнь нельзя контролировать. Её можно только прожить. Со всеми рисками, со всей болью, со всей любовью.
В кармане завибрировал телефон. Снова Максим: «Я у подъезда. Очень нужно поговорить».
— Иди, — мама подтолкнула её к двери. — И я, пожалуй, тоже пойду. К Николаю Петровичу. В его сад с беседкой.
Максим стоял под козырьком подъезда, прячась от дождя. В руках — букет полевых цветов, её любимых.
— Я так накосячил, — сказал он вместо приветствия. — И мне срочно нужно тебе кое-что показать.
— Что? — Лена машинально приняла цветы.
— Садись в машину, — он открыл дверцу. — Это недалеко.
Они ехали молча. Дождь барабанил по крыше, дворники размеренно качались из стороны в сторону. Лена узнала район — здесь они смотрели квартиры неделю назад.
— Максим…
— Подожди, — он припарковался у знакомого дома. — Идём.
Пятый этаж, квартира с окнами на парк. Та самая, в которую Лена влюбилась с первого взгляда. Максим достал ключи.
— Откуда у тебя…?
— Я внёс предоплату, — он открыл дверь. — Вчера.
Лена застыла на пороге. Пустая квартира была залита закатным светом. Тем самым, особенным, из-за которого она и влюбилась в это место.
— Ты… что?
— Купил. Точнее, начал покупать, — Максим провёл рукой по волосам. — Знаешь, после нашего разговора в кафе я много думал. О доверии, о страхах… О том, как в двадцать шесть можно быть таким упёртым бараном.
— Это ты про себя или про меня? — Лена слабо улыбнулась.
— Про обоих, — он подошёл к окну. — Помнишь, я рассказывал про Киру? Про то, как она продала нашу квартиру?
— Помню.
— Я не рассказывал главного, — он повернулся к ней. — Тогда я тоже настаивал на том, чтобы квартира была общей. «Любовь — это доверие», да? А на самом деле просто боялся, что она уйдёт. Что если у неё не будет финансовой привязки, то…
— То она не останется?
— Да. И знаешь что? Она всё равно ушла. Потому что никакие документы, никакие стены не удержат человека, если он не хочет остаться.
Лена подошла к нему, обняла сзади:
— А я боялась, что если не будет своего угла, то некуда будет уйти.
— И что теперь? — он развернулся к ней. — Так и будем бояться? Ты — остаться, я — отпустить?
За окном громыхнуло — начиналась гроза. В пустой квартире эхом отдавались их голоса.
— Знаешь, что сказала мне сегодня мама? — Лена прислонилась к его плечу. — Что жизнь нельзя контролировать. Её можно только прожить.
— Умная женщина.
— Да. И ещё… Она снова влюбилась. В шестьдесят лет. Представляешь?
— И что?
— И собирается переезжать к нему. В дом с садом и беседкой.
Максим замер:
— Вот это да! А как же все эти «никогда не позволяй мужчине» и «имей свой угол»?
— А никак, — Лена рассмеялась. — Говорит, жизнь важнее страхов.
Они помолчали. По стеклу стекали капли, в их причудливых узорах отражался свет фонарей.
— Максим?
— М?
— Я хочу купить эту квартиру. Вместе с тобой. Прямо сейчас.
Он развернул её к себе:
— Уверена?
— Более чем, — она достала из сумочки папку. — У меня тут документы из банка. На ипотеку. И… я созванивалась с риэлтором. Можно оформить на двоих сразу, без всяких «после свадьбы».
— А как же…?
— А никак, — она прижалась к нему. — Я больше не хочу бояться. Ни потерять тебя, ни потерять себя. Хочу просто жить. С тобой. В этой квартире с волшебным закатным светом.
Год спустя
Таня сидела на подоконнике их новой квартиры, задумчиво глядя в окно. За спиной гремела музыка — новоселье было в разгаре.
— Эй, о чём задумалась? — Лена протянула ей бокал вина.
— О превратностях жизни, — Таня усмехнулась. — Год назад я разводилась с твоим братом, а сегодня мы снова встречаемся. Только теперь он другой. И я другая.
— И квартира другая, — подмигнула Лена. — Съёмная.
— А так даже лучше, — Таня отсалютовала бокалом. — Никакой ипотеки, никакого напряжения. Просто живём и смотрим, что будет дальше.
С другого конца комнаты доносился смех — Андрей что-то увлечённо рассказывал Максиму. Наверное, опять про свой новый стартап. После развода он наконец решился уйти с нелюбимой работы и начать своё дело.
— А твоя мама как? — Таня кивнула в сторону балкона, где Елена Викторовна о чём-то спорила с Николаем Петровичем.
— Светится, — Лена улыбнулась. — Представляешь, записалась на курсы садоводства. Говорит, раз уж переехала в дом с садом, надо соответствовать.
— А ты? Не жалеешь, что квартиру на двоих оформила?
Лена посмотрела на своё отражение в окне. Рядом появилось отражение Максима — он подошёл, обнял её за плечи.
— Знаешь, в чём фишка? — она повернулась к подруге. — Дело не в квартире. И не в документах. А в том, что когда перестаёшь бояться потерять, начинаешь по-настоящему жить.
— Философ, — фыркнул Максим. — Пойдём, там торт привезли.
— Какой торт? Мы же не заказывали…
— А это сюрприз от твоей мамы. С надписью «Детям, которые наконец-то повзрослели».
Таня расхохоталась: — А где мой кусок? Я тоже хочу считаться повзрослевшей!
Снаружи громыхнуло — начиналась гроза. Такая же, как год назад, когда они с Максимом стояли в пустой квартире и решали, стоит ли рискнуть.
Рискнули. И оно того стоило.