Мам, если Настя спросит, скажи, что я у тебя.
С чего это? Что произошло?
Да ничего. Просто… дела.
Татьяна замерла. Пальцы её машинально сжали край скатерти: она ещё не поняла сути просьбы, но сердце уже сжалось от дурного предчувствия. Дима никогда раньше не просил её прикрывать его. Разве что в школе, когда пытался прогулять уроки. Но и тогда это не срабатывало.
Какие такие дела, о которых Насте знать не положено? насторожилась Татьяна. Сынок, ты просишь меня врать и ничего не объясняешь. Это нехорошо.
Дима раздражённо фыркнул. Он терпеть не мог нотаций.
Мам, хватит. Я сам разберусь. Спасибо.
Постой-ка, Татьяна нахмурилась. У тебя что, на стороне кто-то появился?
Мам! Я уже взрослый. Не лезь в мою личную жизнь, огрызнулся Дима.
У Татьяны сердце ёкнуло. Он не сказал «нет», не пошутил, даже не предложил другого объяснения.
Дима… голос её стал твёрже. Начал говорить договаривай.
Ладно, допустим, у меня есть другая. И что? Я же сказал сам разберусь. Не лезь, ладно?
Татьяна прижала ладонь к груди. В глазах потемнело.
Разбирался бы тогда сам, резко сказала она. Но нет, втянул меня в это. Ты делаешь меня соучастницей!
Мам, какая соучастница? У нас даже детей нет. Никто никому ничего не должен. Я просто хочу понять свои чувства, нервно ответил сын.
Как это не должен? А клятвы перед ЗАГСом? Татьяна округлила глаза: в её годы это что-то значило.
Ой, да ладно, это просто формальность. Все так делают. Ничего особенного.
Тогда зачем ты повёл девушку под венец, если для тебя это «ничего особенного» и ты ещё не разобрался в себе?!
Ну, принято же. Хотел сделать приятное. Всё, хватит, не раздувай. Позвоню позже.
Раздались гудки.
Татьяна опустила телефон и застыла, уставившись в стену пустым взглядом. Казалось, предали её саму. Или даже хуже. Она не узнавала сына. Тот самый малыш, который когда-то рисовал для неё открытки «любимой мамочке», теперь так легко ломал сердце женщине, которая его любила. Даже двум, если считать саму Татьяну.
Перед глазами встала Настя. Лёгкая, весёлая, всегда с улыбкой. Она часто привозила свёкру что-нибудь вкусненькое: то курицу запечённую, то пирог. Спрашивала, не нужна ли помощь. Учила Татьяну пользоваться телефоном, а однажды целый день провозилась, спасая её от мошенников.
Настя нравилась свёкрови. Она была домашней, всегда говорила, что семья самое главное. Не называла Татьяну мамой, не делилась сокровенным, но между ними были тёплые отношения.
А ещё Татьяна заметила: после свадьбы Дима стал звонить чаще. Спрашивал, как дела, рассказывал о работе. Раньше такого не было звонил, только если что-то нужно. Это, наверное, была заслуга Насти она любила мирить и сближать людей.
А теперь сын просил Татьяну врать человеку, который искренне строил с ним семью. Что делать?
Вспомнилась подруга, Люба. Три года назад она рыдала у Татьяны на плече:
Тань, представляешь… Я ей всё рассказала. А как иначе? Жалко же девчонку, я бы сама не хотела жить во лжи. Думала, пусть лучше от меня узнает… Люба вытерла слёзы. А она как набросилась! Говорит, я сына не отпускаю, хочу их развести. А я ведь из лучших побуждений…
Даже когда невестка убедилась, что Люба не врала, ничего не изменилось. Девушка заявила, что мать всегда будет на стороне сына. Даже не извинилась. Сын тоже перестал общаться, назвав мать предательницей.
Так Люба и осталась одна. Со своей правдой, которая никому не была нужна.
Татьяна не хотела такой судьбы, поэтому молчала. Три месяца она носила эту тайну, как камень за пазухой: тяжело, но никто не видит. Дима начал звонить лишь в последние недели. До этого держался в стороне, видимо, боясь неприятного разговора.
Она пыталась поговорить с сыном, надеялась, что он одумался, но…
Мам, я же сказал не лезь не в своё дело! отмахнулся он.
Это не было похоже на раскаяние.
А Настя вела себя как обычно. Возила Татьяну в больницу, интересовалась её здоровьем, привозила продукты. В такие моменты свёкровь чувствовала, будто в сердце вонзают иглу.
Молчать становилось невыносимо.
Однажды Настя приехала на чай и завела разговор:
Татьяна Ивановна, я вот думаю… Может, нам с Димой пора завести ребёнка? Живём вместе не первый год, всё устоялось. Вы ведь поможете, если что?
Татьяна чуть не выронила чашку. Воздух перехватило. Что будет с Настей и внуком, если Дима уйдёт? Видеть её с ребёнком на руках, в слезах… Нет, она этого не переживёт.
Она поставила чашку и крепко сжала край стола, чтобы скрыть дрожь в руках.
Настенька, мне нужно тебе кое-что сказать, осторожно начала Татьяна. Постарайся не волноваться. Ты мне как дочь, и я не могу притворяться, что ничего не знаю.
Настя удивлённо подняла брови, но не перебивала.
Не торопитесь с ребёнком, продолжила Татьяна. У Димы есть другая… Или была. Я узнала три месяца назад. Молчала, боялась, что ты не так поймёшь. Прости… Но больше не могу.
Она опустила голову, ожидая реакции. Настя сидела неподвижно. Только пальцы, сжимавшие чашку, побелели. Улыбка исчезла.
Спасибо, тихо сказала она. Надеюсь, вы ошибаетесь. Но если нет… Лучше сейчас, чем позже.
В тот вечер они почти не говорили. Настя ушла, оставив недоеденный пирог. Татьяна надеялась, что та ушла только из её дома, а не из жизни.
Прошло пять лет.
С Димой они теперь почти не общались. Он звонил редко, говорил сухо, будто с коллегой. О личной жизни не рассказывал, но, насколько знала Татьяна, жены у него не было, детей тоже.
Но она ни о чём не жалела. Взгляд упал на фотографии на тумбочке. На одной Настя в свадебном платье, её новый муж и Татьяна. Как почётная гостья.