— Мам! Ты где? — голос дочери, словно птичий щебет, разлетелся по всему двору.
Валентина с усилием выпрямила спину, оперевшись на древнюю деревянную ручку лопаты. Сколько же лет этому инструменту? Кажется, Сергей сам её мастерил, всё повторяя: «С надёжным инструментом любая работа легче идёт».
— Я в огороде! — отозвалась она, неторопливо направляясь к калитке, аккуратно придерживая поясницу.
У ворот стояла Ирина — элегантная в светлом плаще, на высоких каблуках. Рядом прыгал Сашка, энергично размахивая какой-то игрушкой. Её сын, внук Валентины, удивительно напоминал своего отца в детстве — такой же активный, неусидчивый.
— Ой, и Сашенька приехал! — Валентина раскрыла объятия, но тут же поморщилась от боли в спине.
— Что случилось, мам? — Ирина встревоженно всмотрелась в лицо матери.
— Да ничего особенного, дочка. После работы спина побаливает. Пройдусь немного — пройдёт. А Андрей что, опять занят?
— Как всегда, — Ирина слегка скривила губы. — Дни напролёт торчит на работе. Пойдём в дом, я тебе продуктов привезла.
Валентина осторожно поднялась по крыльцу, цепляясь за перила. Каждая ступенька отзывалась болью, но она старалась не показывать вид. В последнее время дочь слишком внимательно следила за ней, будто искала какие-то проблемы.
На кухне у порога стояли два огромных пакета. Валентина заглянула внутрь:
— Зачем столько? Мне одной не съесть. Может, вы задержитесь у меня?
— Мам! Я нашёл свой пищевой пистолет! И шамовальник! — Сашка вдруг выскочил из-за печки, делая вид, будто стреляет.
— Не мешай, — отмахнулась Ирина. — Хотела бы остаться, да нельзя. Уедем завтра.
Что-то в интонации дочери заставило Валентину насторожиться. За тридцать пять лет материнства она научилась чувствовать, когда с детьми что-то не так. Сейчас её интуиция подсказывала — это не просто визит.
Но расспрашивать она не стала. Откровенных отношений между ними не было с тех пор, как дочь обзавелась своей семьёй. Да и характер у Ирины был сложный — если что-то задумала, будет ходить вокруг да около, пока сама не решится поделиться.
— У тебя здесь тепло, — Ирина прислонилась к печке. — Очень уютно натоплено.
— Ночи стали холодными и сырыми. Боюсь простудить спину.
День прошёл в обычных делах. Сашка, нагулявшись на свежем воздухе, заснул рано. А Ирина всё никак не могла начать разговор, хотя Валентина замечала — ей явно есть что сказать.
К вечеру, когда они сидели на веранде, любуясь закатом, Ирина, наконец, решилась:
— Мам, давно хочу с тобой поговорить. Мы с Натальей беспокоимся. Ты одна в таком большом доме…
Валентина внимательно взглянула на дочь. В сумерках её лицо казалось бледным и напряжённым.
— И что же вы затеяли? — спросила она мягко.
— Понимаешь… — Ирина поднялась, медленно прошлась по веранде. — Мы с сестрой решили открыть медицинский центр. Современный, масштабный. У нас уже есть инвесторы, подходящее помещение выбрано. Но нужен первоначальный капитал…
Валентина почувствовала, как сердце сжалось. Теперь всё стало ясно.
— И при чём здесь мой дом? — её голос стал твёрже и строже.
— Мам, не спеши отвергать идею! — Ирина присела рядом, бережно взяла её за руку. — Выслушай меня. Мы с Андреем приобрели новую квартиру — четыре комнаты. Одна из них будет полностью твоей. Район отличный, рядом парк, поликлиника… А этот дом можно продать. Деньги пойдут в наше дело, ты станешь соучредителем. Представляешь, какая прибыль возможна?
Валентина молчала, глядя на темнеющий сад. Там, у старой яблони, она с Сергеем когда-то строили планы на будущее. Кирпич за кирпичом выстраивали дом, высаживали деревья… Каждый уголок был наполнен воспоминаниями.
— Подумай, мама, не спеши отвечать, — поднялась Ирина. — Завтра я привезу Наталью, ей тоже важно поговорить с тобой.
Ночью Валентина не могла уснуть. Она бродила по дому, трогала знакомые стены, погружаясь в воспоминания. Вот здесь Ирина сделала свои первые шаги, а здесь Наталья любила прятаться, когда обижалась. В этом углу стояла кроватка Полины, когда внучку привозили летом…
Ближе к двум часам ночи она опустилась на старый диван в гостиной — место, где они с Сергеем всегда проводили вечера, обсуждали прошедший день и мечтали о будущем. Теперь его половина оставалась пустой.
— Серёжа, — тихо позвала она в темноту, — что же мне делать? Помнишь, как начинали строить этот дом? Ты постоянно подшучивал — зачем такой большой, ведь вдвоём мы бы не переполнили его…
Её рука скользнула по потёртой обивке:
— А потом родилась Иришка. Помнишь, как ты носил её на руках, напевая колыбельные своим глубоким голосом? А спустя три года появилась Наташа… Какое было счастливое время!
За окном шелестел ночной ветер, качая ветви той самой яблони, которую они посадили, только переехав сюда.
— Наши девочки повзрослели. Может, они правы? Ты всегда говорил: нужно помогать детям, пока можешь. А я зациклилась, упрямлюсь. Подскажи, дай какой-нибудь знак, как поступить…
Она замолчала, прислушиваясь к ночным звукам дома. Старые половицы поскрипывали, словно размышляли вместе с ней.
Не заметив, она задремала прямо на диване. Яркий солнечный луч разбудил её утром. Открыв глаза, она застыла — порыв ветра распахнул старую свадебную фотографию на стене.
Сергей смотрел с неё своим особенным, чуть насмешливым взглядом. На оборотной стороне рамки, где треснуло стекло, солнечный луч высветил надпись, сделанную его рукой много лет назад: «Главное — чтобы душа была на месте. А она там, где ты».
Валентина прижала ладонь к груди. Вот он, знак. Можно продать дом, можно начать всё заново. Но главное — сохранить себя, свою душу. Как тогда, в молодости, когда они с Сергеем верили только друг в друга и в свои силы.
Она поднялась, выпрямила плечи. Теперь решение было очевидным. Но она не позволит себе стать молчаливой тенью в чужом доме. Сергей бы понял её. Он всегда понимал.
К утру всё решилось. Это будет непросто, но единственно верно.
Дети выросли, им нужна помощь. А дом… Дом — это просто стены. Главное — сохранить семью.
Наталья приехала к обеду. Младшая дочь казалась усталой, осунувшейся. Было видно, что она переживает.
— Мамочка, прости, что так неожиданно всё, — начала она, обнимая мать. — Но это уникальный шанс для всех нас! Мы давно хотели открыть свою клинику…
— Я согласна, — просто ответила Валентина.
Обе дочери замерли, не веря собственным ушам.
— Правда? — Ирина просияла. — Мама, ты не пожалеешь! Мы всё организуем, будешь жить в роскоши!
Переезд назначили через месяц. Валентина методично собирала вещи, упаковывала фотографии, разбирала накопленные за годы мелочи. Что-то отдавала соседям, что-то выбрасывала. Каждый день делал дом всё более пустым, чужим.
Новая квартира Ирины действительно оказалась просторной и светлой. Для Валентины подготовили отдельную комнату с дорогой мебелью. Всё новое, современное, комфортное.
Сначала казалось, что всё сложится хорошо. Валентина помогала по хозяйству, гуляла с Сашкой, иногда присматривала за Полиной, когда та приезжала из своей художественной школы. Но вскоре стали проявляться трещины.
Сначала это были мелкие недоразумения. Ирина недовольно морщилась, если Валентина по старой привычке вставала в пять утра и гремела посудой на кухне. Андрей хмурился, если она забывала выключить свет в коридоре.
Даже Сашка, который радостно встречал бабушку первое время, теперь всё чаще запирался в своей комнате с планшетом.
— Мам, зачем ты снова затеяла генеральную уборку? У нас клининг работает по четвергам, — Ирина раздражённо поправляла цветы, которые Валентина только что расставила. — И эти вазы… они не соответствуют интерьеру.
Валентина промолчала.
Эти вазы принадлежали ей — единственное, что она забрала из старого дома помимо личных вещей. Старые, с облупившейся краской, но такие родные. А Ирина предпочитала стеклянные, «в скандинавском стиле».
Дела в медицинском центре продвигались медленнее, чем предполагалось. Ирина часто возвращалась домой уставшей, легко выходила из себя. Наталья звонила всё реже — слишком занята, на дежурствах. Когда Валентина пыталась узнать о делах, дочери уклонялись от ответов или переводили разговор.
А затем начались «приемы».
Ирина с Андреем регулярно устраивали деловые вечера, приглашая партнеров по бизнесу. В такие дни Валентину просили оставаться в своей комнате, чтобы не смущать гостей.
— Понимаешь, мам, это важные люди, — объясняла Ирина. — Нужно показать определенный уровень. А ты… ну, ты же сама знаешь. У тебя свои привычки, свой стиль общения.
Однажды вечером Валентина случайно услышала разговор. Она направлялась на кухню за водой, когда голоса из гостиной достигли её слуха.
— …и что мне делать? — голос Ирины звучал выше обычного. — Она всё портит! Представляешь, вчера при Романе Сергеевиче начала рассказывать про свой огород! А он — инвестор, между прочим!
— А что Наталья? — спросил чей-то женский голос.
— Наталья? — горько усмехнулась Ирина. — Моя сестрица занята своими проблемами. Её муж против того, чтобы мама переехала к ним. А я должна одна тянуть всё на себе?
Валентина замерла у стены, чувствуя, как предательски дрожат руки. Стеклянный стакан задел подставку для зонтов, и в гостиной мгновенно воцарилась тишина.
— Мам? Что ты здесь делаешь? — Ирина вышла в коридор, её лицо покраснело.
— Воды шла попить, — ответила Валентина тихо.
— Я же просила не выходить из комнаты, когда у меня гости!
Этой ночью Валентина не смогла уснуть. Лежала, глядя в потолок, и думала: как так получилось, что её девочки, её кровиночки, стали такими чужими? Вспоминала, как маленькая Ириша бегала к ней с разбитыми коленками, а Наташа плакала, уткнувшись в её плечо, когда не прошла в институт с первого раза.
На следующее утро позвонила Наталья.
— Мам, ты как? — её голос звучал виновато. — Ира рассказала, что вы вчера… поговорили.
— Всё хорошо, доченька, — старалась говорить спокойно Валентина. — Как ты сама? Давно не заезжала.
— Мам… — Наталья помолчала. — Может, поживешь у нас немного? Отдохнешь от Иркиных деловых встреч.
Валентина закрыла глаза. Вот и началось то, чего она боялась с самого начала.
Квартира Натальи находилась в старой пятиэтажке на окраине города. Две комнаты, крошечная кухня. Виктор, муж Натальи, встретил её прохладно — буркнул «привет» и ушел в спальню.
— Не обращай внимания, — шепнула Наталья. — Он просто устал. Располагайся в зале, я тебе диван разложу.
Но Валентина видела, что дочь явно не рада такой ситуации. Наталья постоянно извинялась — то за тесноту, то за соседей, которые шумели. Виктор демонстративно ел в комнате, не подходя к общему столу. По вечерам его недовольное бормотание: «Когда это закончится?» словно эхом отражалось от стен, делая пространство ещё более тесным.
Через неделю Валентина поняла: нужно принимать решение. Нельзя быть обузой для собственных детей. Она собрала немногочисленные вещи в старую сумку и вышла прогуляться, чтобы подумать.
Ноги сами привели её в городской парк. Она села на скамейку, наблюдая за мамами с колясками. Рядом расположилась пожилая пара — седой мужчина с тростью и женщина в ярком платке.
— Простите, можно присесть? — спросила женщина. — Ноги совсем не слушаются.
— Конечно, — ответила Валентина. — Жарко сегодня.
— Да уж, — женщина достала бутылку воды. — Выпьете? А то вы какая-то бледная.
Так завязался разговор. Галина Михайловна и Николай Петрович оказались удивительно приятными собеседниками. Они рассказали, что владеют небольшим домиком на окраине — раньше жили там сами, теперь сдают.
— Последние квартиранты съехали месяц назад, — вздохнула Галина Михайловна. — А жаль, хорошие были люди. Мы не ради денег сдаем — просто чтобы дом не пустовал. Сейчас сами в квартире живем, поближе к детям переехали.
Валентина слушала и чувствовала, как в груди теплеет. Может быть… может быть, это знак?
— А вы… вы уже нашли новых жильцов? — спросила она, удивляясь своей решительности.
Галина Михайловна внимательно посмотрела на новую знакомую:
— А вас это интересует? — повернулась она к мужу. — Коля, как думаешь?
Николай Петрович окинул её внимательным взглядом:
— Домик небольшой, но крепкий. Две комнаты, кухня, веранда. Есть сад, правда, запущенный…
— Сад? — голос Валентины дрогнул.
— Да, старые яблони, смородина… — Галина Михайловна вдруг замолкла. — Постойте, а вы… вы же Валя? Валентина Петровна?
Валентина удивленно подняла глаза:
— Да, но откуда…
— Господи! — воскликнула Галина Михайловна. — Коля, это же жена Сережи Николаева! Того, кто на заводе в конструкторском работал? Мы же с вами на демонстрациях вместе ходили!
Николай Петрович прищурился:
— Точно… А ваши дочки — Ирина и Наталья? Ирка всегда играла с моим калькулятором, когда мы собирались.
Мир внезапно стал удивительно маленьким и теплым. Они говорили до вечера. Вспоминали общих друзей, заводские праздники, молодость… Валентина узнала, что дети Галины Михайловны и Николая Петровича давно переехали в другой город, зовут их к себе, но старики не хотят покидать родные места.
— Знаете что, — Галина Михайловна заговорила решительно, когда солнце начало опускаться к горизонту. — Давайте поедемте, посмотрите домик. Он совсем рядом, на автобусе доберемся.
Дом оказался маленьким, но необычайно уютным. Беленые стены, голубые наличники, прочное крыльцо. А главное — сад. Большой, заросший, но живой и дышащий жизнью. Валентина медленно брела между яблонями, осторожно трогая шершавые стволы, а слезы беззвучно катились по её щекам.
— Не подходит? — встревожилась Галина Михайловна.
— Что вы… — Валентина покачала головой. — Наоборот. Просто здесь так похоже на мой старый дом…
Тот же вечер она позвонила Наталье:
— Доченька, не переживай. Я нашла место, где буду жить.
— Что значит? — в голосе дочери прозвучала тревога. — Мама, что ты задумала?
— Познакомилась с хорошими людьми. Они сдают дом, есть сад. Стоимость подходит под мою пенсию.
— Какой дом? Кто эти люди? — Наталья повысила тон. — Мам, ты не можешь одна!
— Почему бы и нет? — спокойно ответила Валентина. — Я всю жизнь прожила в своем доме и как-то справлялась.
— Но ведь… ведь… — Наталья запнулась. — Подожди, я позвоню Ире, пусть она тебе объяснит.
Ирина примчалась через час. Влетела в квартиру Натальи, даже не поздоровавшись с Виктором:
— Мама, немедленно прекрати это! О каком доме речь? Мы же всё затевали совсем не для того, чтобы ты скиталась по чужим углам!
— А ради чего же тогда, доченька? — Валентина пристально посмотрела ей в глаза. — Чтобы я сидела взаперти и не смущала тебя перед важными гостями?
Ирина отшатнулась:
— Ты… ты знаешь?
— Да, знаю, — кивнула Валентина. — И про ваши разговоры относительно того, куда бы меня «пристроить», тоже осведомлена.
— Мам… — Наталья сделала шаг вперед. — Мы всё делали ради твоего блага…
— Я понимаю, девочки. Правда, понимаю, — Валентина грустно улыбнулась. — Но вы теперь другие. У вас своя жизнь со своими правилами. А я… я уже не могу измениться. И не хочу.
Она достала из сумки потертый конверт:
— Вот, возьмите. Это документы на старый дом. Продавайте, стройте свой центр. Мне хватит пенсии.
— Мама, пожалуйста… — начала было Ирина.
— Нет, дочка. Я приняла решение.
Через неделю Валентина переехала в домик Галины Михайловны и Николая Петровича. Они помогли ей обустроиться, принесли старую мебель с чердака, даже выделили телевизор — «все равно простаивал без дела».
А сад… сад ожил. Валентина день за днем расчищала заросли, подвязывала ветви, полола траву. Руки помнили эту работу, тело радовалось знакомым движениям. По вечерам хозяева часто заглядывали — просто посидеть на крыльце, поговорить о жизни.
Дочери появились через два месяца. Приехали вместе, молчаливые, виноватые. Ирина сразу начала:
— Мам, у нас проблемы. Банк отказал в кредите, инвесторы отказались…
— И что теперь? — спросила Валентина, разливая чай по старым чашкам.
— Деньги за дом… они… — Наталья опустила взгляд. — В общем, ничего не вышло. Прости нас, мамочка.
Валентина внимательно рассматривала своих дочек. Ирина, всегда такая уверенная, сейчас казалась маленькой и потерянной. Наталья нервно мяла салфетку, как в детстве, когда получала плохие отметки.
— Ну что ж, — произнесла Валентина наконец. — Значит, так и должно было случиться.
— Ты… ты не сердишься? — удивленно спросила Ирина.
— Конечно, сержусь, — вздохнула Валентина. — Но вы же мои дочери. Куда я от вас денусь?
— Мам, — Наталья подняла заплаканные глаза. — Может, вернешься? Мы что-нибудь придумаем…
— Нет, девочки, — твердо ответила Валентина. — Здесь мне хорошо. Я займусь садом, будут яблоки — приезжайте в гости с внуками.
Они долго сидели на веранде. Разговаривали — впервые за долгое время откровенно и честно. А в саду шумели листья яблонь, обещая богатый урожай, и откуда-то тянуло горьковатым дымком — Николай Петрович топил баню по соседству.
Когда вечером проводила дочерей, Валентина вышла в сад. Уселась на старую скамью, закрыла глаза. И вдруг почувствовала — она дома. Не в том доме, который продали, не в квартире Ирины, не у Натальи. А здесь, среди яблонь и кустов смородины, рядом с этими удивительными людьми, чужими формально, но ставшими ей почти родными по духу.
Где-то наверху упало яблоко, глухо ударившись о землю.
Валентина подняла его, вытерла о подол. Крепкое, спелое. Будет чем угостить внуков, когда те приедут.
А они обязательно приедут…