Инна Романовна гордилась своей квартирой в центре города. Светлая трешка с высокими потолками и просторной кухней досталась ей еще в советские времена — награда за безупречную работу главным бухгалтером крупного завода. За тридцать лет работы она сумела накопить на еще две квартиры, пусть поменьше и подальше от центра, но тоже в хороших районах.
— Борька, ну зачем спешить? — Инна Романовна разливала чай в любимые фарфоровые чашки. — Вы с Юлей только месяц как познакомились.
Сын нетерпеливо постукивал пальцами по столу:
— Мам, мне уже тридцать два. Какое тут «спешить»? Юля — умная, красивая, работает в банке. Что еще нужно?
Инна Романовна вздохнула. Действительно, внешне придраться было не к чему — высокая, стройная, всегда при макияже и маникюре. Но что-то царапало материнское сердце. Особенно после того разговора на кухне…
— А вы давно здесь живете? — Юля оглядывала квартиру свекрови, пока Борис ходил в магазин за тортом. — Такая просторная. И ремонт, наверное, недавно делали?
— Три года назад, — кивнула Инна Романовна. — Сын помогал.
— А еще квартиры у вас есть? — как бы невзначай поинтересовалась будущая невестка. — Борис говорил, вы хорошо зарабатывали.
Инна Романовна насторожилась. Не принято было в их семье обсуждать имущество, особенно с малознакомыми людьми.
— Да так, кое-что удалось скопить, — уклончиво ответила она.
Свадьбу сыграли через два месяца. Юля настояла на ресторане и белом платье со шлейфом. Инна Романовна не возражала — единственный сын все-таки. Выложила все сбережения, даже кредит взяла, чтобы праздник был как у людей.
— Мам, мы решили пожить отдельно, — заявил Борис через неделю после свадьбы.
— Конечно, — улыбнулась Инна Романовна. — У меня же есть квартира на Ленинском. Поживете там, пока свое жилье не купите.
— Юля говорит, там ремонт нужен…
— Какой ремонт? Я же пять лет назад все делала!
— Ну, мам, это же твой вкус. А у нас свое видение.
«Свое видение» обошлось Инне Романовне в полмиллиона — Юля выбирала дорогие обои, плитку из Италии, кухню на заказ. Борис только разводил руками — жена лучше знает.
Первый год молодые регулярно навещали свекровь. Потом визиты стали реже. То работа, то дела, то просто устали. Борис все чаще отмалчивался по телефону, а на вопрос «когда приедете?» отвечал неопределенно.
— Да у нас тут аврал на работе, — раздраженно бросал он. — Потом созвонимся.
На юбилей Инны Романовны — 60 лет не шутка! — невестка вообще не пришла.
— У Юли мигрень, — виновато объяснил Борис, вручая букет и конверт с деньгами.
Торт, который Инна Романовна пекла полдня, так и остался нетронутым. Посидел сын от силы час и засобирался.
— Прости, мам, дела…
А потом случился инсульт. Хорошо, соседка услышала грохот — Инна Романовна упала, пытаясь дойти до телефона. Скорая, больница, реанимация…
Борис приехал только на третий день. Один.
— Юля на совещании, — привычно начал оправдываться он. — Никак не могла отпроситься.
В палате пахло лекарствами. Инна Романовна с трудом повернула голову:
— Сынок, мне бы документы посмотреть. На квартиры. Вдруг что случится…
— Да ладно, мам, все будет хорошо! — Борис нервно поправил воротник рубашки. — Ты поправишься, еще внуков нянчить будешь.
— И все-таки… Где документы лежат, знаешь?
— Знаю, конечно. В серванте, в папке синей.
Реабилитация затянулась на два месяца. Соседка, Валентина Петровна, помогала чем могла — то суп принесет, то в аптеку сходит. Борис появлялся раз в неделю, всегда ненадолго и без жены.
— Может, сиделку наймем? — предложил как-то. — Юля нашла хорошую женщину, недорого берет.
— Не надо, — покачала головой Инна Романовна. — Сама справлюсь.
Вернувшись из больницы, она первым делом проверила документы. Синяя папка лежала на месте, но что-то было не так. Пересчитала бумаги — вроде все на месте. Достала лупу — зрение после болезни подводило. И замерла…
Свидетельство о собственности на квартиру, где жили молодые, было другое. С новой датой и… новым владельцем. Юлией Андреевной Светловой.
Голова закружилась, пришлось сесть. Как? Когда? Инна Романовна помнила, что доверенность на сына оформляла — чтобы мог решать вопросы с жкх, если что. Но продажу…
Трясущимися руками набрала номер сына. Длинные гудки. Еще раз. И еще.
— Да, мам, — голос Бориса звучал устало. — Что случилось?
— Зайди ко мне. Нам надо поговорить.
— Я занят сегодня…
— Завтра.
— Ну хорошо, — нехотя согласился сын. — Часов в семь вечера.
Инна Романовна не спала всю ночь. Перебирала в памяти события последнего года. Когда успели? Как? И главное — зачем?
В семь вечера Борис не появился. Позвонил в начале девятого:
— Прости, мам, задержался. Давай перенесем?
— Нет, — твердо сказала Инна Романовна. — Жду.
В десятом часу в дверь позвонили. На пороге стояла Юля — впервые за последние полгода.
— Добрый вечер, — улыбнулась невестка. — Борис задержался на работе, попросил меня заехать. Что-то срочное?
Инна Романовна молча протянула документы:
— Объясни, — голос звучал хрипло, но твердо.
Юля небрежно пролистала бумаги:
— А что тут объяснять? Борис сам все подписал. По доверенности. Вы же сами ее оформили.
— Доверенность была на дикгое!
— Ну что вы так волнуетесь? — Юля присела в кресло, закинув ногу на ногу. — Вам сейчас нужен покой, забота. Знаете, есть отличные пансионаты для пожилых людей…
Инна Романовна вздрогнула. Пансионат? Вот оно что…
— Я никуда не поеду.
— Зря вы так, — Юля достала из сумочки глянцевый буклет. — Вот, посмотрите. Прекрасные условия, круглосуточный уход, своя территория. После инсульта вам нужно постоянное наблюдение.
На обложке буклета улыбались седовласые люди в окружении заботливого медперсонала. «Золотая осень» — гласила надпись золотыми буквами.
— Где Борис? — Инна Романовна отодвинула буклет.
— Я же сказала — на работе. Он очень переживает за вас. Мы оба переживаем.
На следующий день Валентина Петровна принесла тревожные новости:
— К вам какой-то мужчина приходил. Я в глазок видела — костюм дорогой, папка кожаная. Звонил долго, потом ушел.
— Когда это было?
— Да вот, пока вы в поликлинику ходили.
Инна Романовна нахмурилась. Кто мог приходить? И главное — зачем?
Вечером позвонил Борис:
— Мам, ты как? Юля сказала, ты расстроилась вчера…
— Еще бы! Узнать, что твой сын за спиной продал квартиру…
— Мам, ну зачем ты так? Я же для тебя стараюсь. Тебе нужен уход, забота. В пансионате…
— Значит, вы уже все решили? — Инна Романовна сжала трубку. — Даже не спросив меня?
— Мам, давай не по телефону. Я заеду завтра, поговорим.
Но Борис не приехал ни завтра, ни послезавтра. Зато буклетов в почтовом ящике прибавилось. «Тихая гавань», «Семейный очаг», «Уютный дом»… Красивые картинки, заманчивые обещания.
Через неделю на столе в кухне появился новый буклет — «Забота плюс». Инна Романовна не помнила, чтобы клала его туда. Заглянула внутрь — цены от ста тысяч в месяц.
Валентина Петровна теперь докладывала регулярно:
— Опять этот, в костюме, приходил. И еще женщина с ним, с папкой тоже. В подъезде стояли, разговаривали.
— О чем говорили?
— Не слышно было. Но женщина все на ваши окна показывала.
Вечером Инна Романовна обнаружила, что ящик серванта, где хранились документы, выдвинут не до конца. А ведь утром закрывала плотно — память после инсульта, может, и подводила, но такие вещи помнились четко.
Позвонила сыну — не отвечает. Отправила сообщение — тишина.
В банке, где Инна Романовна всю жизнь держала сбережения, сотрудница смотрела как-то странно:
— Вы уверены, что хотите закрыть вклад?
— Какой вклад? — не поняла Инна Романовна. — Я пришла проверить остаток.
— Но у нас заявление… — сотрудница замялась. — От вашего представителя. По доверенности.
К счастью, сработали старые связи — Инна Романовна когда-то работала с отцом управляющей банком. Заявление заблокировали, доверенность аннулировали.
Мысль установить камеры пришла после очередного визита незнакомцев. В магазине электроники продавец долго объяснял:
— Через телефон можно смотреть. И звук записывает отлично. Вот, послушайте…
Инна Романовна выбрала самые маленькие — одну в прихожую, вторую в гостиную. Валентина Петровна помогла настроить.
Первые три дня записи были пустыми — только кошка бродила по комнатам. На четвертый день камера в прихожей зафиксировала движение. Звук ключа в замке. Юля. С ней — представительный мужчина в костюме.
— Значит так, Михаил Степанович, — Юля говорила деловито, по-хозяйски. — Квартира приватизирована, документы в порядке. Нужно только правильно все оформить.
— А владелица? — риелтор листал бумаги. — Здесь ее согласие потребуется.
— Не потребуется, — усмехнулась Юля. — У нас есть доверенность. И диагноз есть . Сейчас организуем справку о недееспособности…
— Рискованно, — покачал головой риелтор. — Могут оспорить.
— Не могут. Борис — единственный сын. А как только старуху в пансионат сдадим, все будет чисто.
— А сын точно согласен?
— Борис? — Юля рассмеялась. — Да он уже все подписал. Сказала, что маме так будет лучше — поверил. Главное, чтобы не встречались до оформления сделки. А потом поздно будет.
Инна Романовна остановила запись. В голове шумело, но мысли были ясными. Кто бы мог подумать, что пригодится старая дружба с прокурором города? Как там его, Николая Ивановича, дочка говорила? «Мама всегда вспоминает, как вы ей с институтом помогли…»
На следующий день Инна Романовна написала заявление в прокуратуру. Приложила копию записи разговора с риелтором и копии всех документов. А потом села писать письмо сыну — настоящее, бумажное. Пусть прочтет, когда все закончится.
Юля заявилась через два дня. С новым буклетом и решительным настроем:
— Мы забронировали вам место. Прекрасная комната, вид на парк…
Инна Романовна отложила спицы и внимательно посмотрела на невестку. За окном падал мокрый снег, в комнате пахло свежезаваренным чаем. Такой уютный вечер, если бы не этот разговор.
— А вещи когда вывозить планируете? — Юля достала из сумки какие-то бумаги. — Я уже и документы на продажу вашей квартиры подготовила.
— Вот как? — Инна Романовна встала, подошла к серванту. — И покупатель уже есть?
— Конечно, — Юля победно улыбнулась. — Михаил Степанович все организовал. Очень выгодная сделка.
— Тот самый Михаил Степанович? — Инна Романовна включила телефон. — С которым вы на прошлой неделе обсуждали, как признать меня недееспособной?
На записи отчетливо прозвучал голос Юли: «А как только старуху в пансионат сдадим, все будет чисто…»
Невестка побледнела:
— Что это? Откуда?
— Камеры, Юлечка. Маленькие, незаметные. А еще есть копия заявления в прокуратуру. И письменные показания сотрудницы банка о попытке снять деньги с моего счета по поддельной доверенности.
В прихожей послышался звук ключа. Борис. Сегодня без опозданий, как договаривались.
— Мам, я… — сын осекся, увидев застывшую в кресле жену.
— Проходи, сынок. Послушай, что интересного твоя супруга расскажет. Про пансионат, про продажу квартиры. Про то, как ты «уже все подписал».
— Пансионат планировался на лечение ? — Борис непонимающе переводил взгляд с матери на жену.
— Юля, включи запись. Сама. А то у меня руки дрожат.
Десять минут в комнате стояла мертвая тишина. Только голоса с записи — деловитый Юлин и настороженный риелтора.
— Я не понимаю… — Борис опустился на диван. — Зачем?
— Затем, что твоя мать мешает нам жить! — Юля вскочила. — Вечно лезет, указывает! А ты как маленький — «мама сказала», «мама считает»… Да она специально держит тебя на коротком поводке!
— На поводке? — Инна Романовна горько усмехнулась. — Это я-то? Квартиру вам отдала. Ремонт оплатила. На свадьбу кредит брала…
— Мам, правда кредит? — Борис побледнел. — Почему не сказала?
— А ты бы услышал? Все на работе да на работе… Год ко мне не заходил. Даже в больнице три дня не появлялся.
— Я думал… Юля сказала, тебе лучше отдохнуть, без лишних волнений…
— Да, представь себе! — взвилась Юля. — Я о тебе заботилась! Чтобы ты не дергался, не психовал! А она… Она все контролировать хочет! Везде свой нос сует!
— Как в банк, например? — тихо спросил Борис. — Когда пыталась снять мамины сбережения?
Юля осеклась. В глазах мужа что-то изменилось.
— Убирайся, — он встал. — Чтобы через час духу твоего здесь не было.
— Что?!
— Вещи заберешь потом. И да, квартиру можешь забыть. Я уже написал заявление об отмене доверенности.
Юля выскочила из квартиры, хлопнув дверью. Борис тяжело опустился рядом с матерью:
— Прости. Я такой идиот…
— Нет, сынок. Просто слишком добрый.
Они проговорили до утра. Впервые за много лет — откровенно, открыто. Борис рассказал, как Юля постепенно настраивала его против матери. Как умело пользовалась его мягкостью и доверчивостью.
Развод оформили быстро. Юля не сопротивлялась — видимо, поняла, что с уликами лучше не спорить. Ушла, хлопнув дверью и пригрозив судом. Но не решилась — побоялась, что всплывут махинации с документами.
Прошел год. Инна Романовна с улыбкой рассматривала фотографии новой квартиры, которую присмотрел Борис.
— Вот здесь кабинет будет, — сын листал буклет. — А тут можно детскую сделать… Потом.
— Потом?
— Ну да. Знаешь, я тут познакомился с одной… Врач из поликлиники. Нормальная девушка, без фокусов.
— А зовут как?
— Лена. Елена Сергеевна. У нее сын шестилетний.
— Пригласи на чай, — Инна Романовна подмигнула. — Я пирог испеку. Только обещай: никаких доверенностей. Даже на коммуналку.
— Обещаю, — Борис обнял мать. — Знаешь, я тут думал… Может, продадим ту квартиру на Ленинском? Все равно пустует. Купим что-нибудь поближе к тебе?
— Не торопись, сынок. Время есть. Присмотримся к твоей Лене, познакомимся… А квартира подождет.
Борис улыбнулся. Все-таки мама была права: некоторые вещи нужно делать не спеша. И желательно — с любовью, а не с расчетом.
А буклеты пансионатов так и остались пылиться в нижнем ящике серванта. Как напоминание о том, что не все красивые обложки скрывают добрые намерения.